Директор Центра им. Вс. Мейерхольда, театральный критик, педагог Елена Ковальская — один из инициаторов большого гастрольного проекта «Поехали», который был придуман для поддержки негосударственных российских театров в период пандемии. Благодаря Фонду Президентских грантов Калуга увидела 14 спектаклей лучших современных театров из Москвы, Казани, Нижнего Новгорода, а калужский центр PRO ART’S показал свои постановки в этих городах. Мы поговорили с Еленой о современном театре и о том, нужно ли его понимать, чтобы полюбить.
Елена, объясните, пожалуйста, в трех словах, что такое современный театр?
Это аттракцион, ситуация, событие, которые происходят с тобой. Их смысл рождается между зрителем и создателем.
Драматический театр всегда будет оставаться искусством и технологией. А современный театр воспринимается чувственно. Он не нуждается в подготовке, его зритель более широкий. Воспринимать его надо непосредственно, как секс, — просто переживать.
Драматический театр всегда будет оставаться искусством и технологией. А современный театр воспринимается чувственно. Он не нуждается в подготовке, его зритель более широкий. Воспринимать его надо непосредственно, как секс, — просто переживать.
Это так непривычно…
На самом деле этот процесс начался в начале XX века историческим авангардом, который и подорвал привилегию профессионалов на то, чтобы делать театр. Самый удивительный спектакль был «Взятие Зимнего» 1920 года. Поскольку взятие Зимнего происходило как-то коряво, у него было мало свидетелей, то к третьей годовщине революции Николаю Евреинову, режиссеру, который исповедовал принцип театра как жизнетворчество, предложили сделать «настоящее» взятие Зимнего. Он собрал 3,5 тысячи волонтеров, матросов, солдат, артистов и пять тысяч зрителей, и было сыграно «Взятие Зимнего». Если вы станете искать хронику или фотографии, то вы найдете фотографии спектакля, который подменил собой реальность. Вот это и есть интенция театра авангардного — быть, а не изображать, быть реальностью.
Не знаю, как в столице, у нас часть людей, которые придут на такой спектакль, скажут: разве это театр?!
У нас еще немало тех, кто думает, что театр — это дом с колоннами, где играют пьесы, активные люди — на сцене, пассивные — в зале. Но нужно ли кому-то доказывать, что театр — это все и ничто, везде и нигде.
Например, спектакль-сторителлинг «Калуга. Театральная». Или аудиоспектакль «Любовные письма» Pop-up театра в Санкт-Петербурге. Ты просто скачиваешь приложение с картой города, на которой отмечены точки. Когда подходишь к одной из них, включается речь, которая читает письма людей своим близким: Хармс, Мандельштам, Пушкин.
И ты начинаешь видеть город по-другому, начинаешь чувствовать, какой нежностью и любовью он пропитан. Любой человек бесплатно может закачать туда свои любовные письма, и его история встанет рядом с историей Кшесинской и Николая Второго. Если ты через этот опыт прошел, тебе плевать, называется это театром или нет. Границы театра — в сознании самого зрителя. У театра нет границ и не было. То, что мы называем театром, — это короткая история в культуре от эпохи Возрождения до начала XX века. 350 лет этому театру, который мы считаем традиционным. А самому театральному искусству гораздо больше. Он всяким был.
Например, спектакль-сторителлинг «Калуга. Театральная». Или аудиоспектакль «Любовные письма» Pop-up театра в Санкт-Петербурге. Ты просто скачиваешь приложение с картой города, на которой отмечены точки. Когда подходишь к одной из них, включается речь, которая читает письма людей своим близким: Хармс, Мандельштам, Пушкин.
И ты начинаешь видеть город по-другому, начинаешь чувствовать, какой нежностью и любовью он пропитан. Любой человек бесплатно может закачать туда свои любовные письма, и его история встанет рядом с историей Кшесинской и Николая Второго. Если ты через этот опыт прошел, тебе плевать, называется это театром или нет. Границы театра — в сознании самого зрителя. У театра нет границ и не было. То, что мы называем театром, — это короткая история в культуре от эпохи Возрождения до начала XX века. 350 лет этому театру, который мы считаем традиционным. А самому театральному искусству гораздо больше. Он всяким был.
Вы сказали как-то в интервью, что российский театр прекрасен, но чрезвычайно однообразен, поскольку собирается на конвейере репертуарной модели. Вы считаете, что такой театр не нужен вообще?
Нет, нет, что вы, нужен. Он умеет делать классные вещи. Нам досталась в наследство огромная театральная индустрия. И она не так дорого обходится, ракеты дороже. Что он умеет делать?
Умеет создавать великие иллюзии, в которых человек может свой опыт сравнить с опытом других людей, других исторических эпох и позволить себе быть шире, глубже. Такой тренинг чувств, ролевых моделей, через не очень травматичные переживания.
Еще театр дарит чувство локтя. Когда мы сидим рядом в зале и переживаем общие чувства. А если в городе ничто другое нас не примиряет, не сближает друг с другом, кроме театра, это очень важно.
Театр еще и хороший социальный ритуал. Куда еще можно пойти в красивом платье на каблуках, побыть среди своих? Мне кажется, эта оппозиция между современным театром и классическим очень вредит и тому, и другому. Круто, что мы живем во время большого разнообразия, и нужно это любить.
Умеет создавать великие иллюзии, в которых человек может свой опыт сравнить с опытом других людей, других исторических эпох и позволить себе быть шире, глубже. Такой тренинг чувств, ролевых моделей, через не очень травматичные переживания.
Еще театр дарит чувство локтя. Когда мы сидим рядом в зале и переживаем общие чувства. А если в городе ничто другое нас не примиряет, не сближает друг с другом, кроме театра, это очень важно.
Театр еще и хороший социальный ритуал. Куда еще можно пойти в красивом платье на каблуках, побыть среди своих? Мне кажется, эта оппозиция между современным театром и классическим очень вредит и тому, и другому. Круто, что мы живем во время большого разнообразия, и нужно это любить.
А вы часто ходите в театр на премьеры?
Меньше, чем хотела бы. Но было время, когда я была театральным обозревателем в журнале «Афиша» и ходила в театр пять раз в неделю 13 лет подряд. Плюс четыре раза была экспертом «Золотой маски» — это четыре похода в театр в неделю и четыре поездки по стране в месяц.
Много ли нажили себе за это время врагов?
Нет, не нажила, наверное, я была добрым критиком. Есть критики — «санитары леса», которые выводят на чистую воду. Я же не верю, что люди делают ужасные вещи специально. Я медиатор — посредник между театром и людьми. Переводчик. Я писала о спектаклях, на которые людям стоит пойти. Мне хотелось быть агитатором современной пьесы.
А вы позволяете себе уходить со спектакля?
Да. Но такое редко бывает.
Как вы себе это внутренне разрешаете, что говорите?
Я говорю, что поняла прием, очевидно, он не изменится. Если бы я покупала билеты, меня вообще ничто не остановило бы. Это как не доесть невкусный обед. Люди платят за театр дважды: один раз через налоги, на которые содержатся театры, а второй раз — за билет. Это довольно много в сумме. Поэтому имеют право уйти в антракте.
Вы идете вразрез со всеми театральными деятелями, которые считают, что зритель — для театра, а не театр — для зрителя.
Это проистекает из того мнения, что люди, которые делают театр, лучше, чем все остальные. Такое отношение вообще ничем не подкреплено. Да, зритель, может быть, не искушен в театре, но он не глупый. Он может быть крутой профессионал — врач, например. У него есть свой жизненный опыт. Ты просто не нашел путь к его сердцу, душе, разуму.
Человек сидел и думал: «Зачем я трачу здесь свое время? Мог бы с ребенком поиграть, к матери заехать, с друзьями встретиться, погулять». Значит, театр должен быть лучше, давать опыт, который человек нигде не может получить.
Человек сидел и думал: «Зачем я трачу здесь свое время? Мог бы с ребенком поиграть, к матери заехать, с друзьями встретиться, погулять». Значит, театр должен быть лучше, давать опыт, который человек нигде не может получить.
То есть вы понимаете людей, которые не ходят в театр вообще?
Отношусь к ним с большим пониманием.
Всего 4% населения страны ходят в театр. Большинство людей в театры не ходят. Или бывают раз-два в жизни. Но это проблема и задача театра, а не людей. Не надо приучать людей к театру — приучают детей к горшку. Надо делать театр, который будет интересен, отвечать запросам и потребностям людей.
Всего 4% населения страны ходят в театр. Большинство людей в театры не ходят. Или бывают раз-два в жизни. Но это проблема и задача театра, а не людей. Не надо приучать людей к театру — приучают детей к горшку. Надо делать театр, который будет интересен, отвечать запросам и потребностям людей.
Посоветуйте, как начать знакомство детей с театром?
С развития у ребенка эмпатии. Учить общаться с детьми, любить собак, кошек. Тогда ребенок сможет больше что-то увидеть, сопереживать в драматическом театре.
Вы как-то сказали, что задача центра Мейерхольда — создать театр без звезд. Почему?
Есть прагматическая цель — быть уникальными. В Москве только государственных — около 90 театров. Мы решили, что будем театром негосударственных компаний, в которых пока нет звезд. Звезда — просто яркая фигура, харизма которой завораживает и притягивает. Мы же хотим, чтобы зрители переживали опыт, в реальности небывалый, а не встречу со звездами. Есть масса театральных методов порождать присутствие и примагничивать зрительский глаз и внимание.
В центре Мейерхольда есть несколько инклюзивных коллективов, один из них называется «Круг» — это компания, которая работает театральными средствами с людьми с ментальной инвалидностью. Они работают в технике контактной импровизации. И это абсолютно магнетические действия: ты видишь, как на сцене люди совместно превращаются в одно большое социальное тело и поддерживают друг друга. И ты думаешь: как я хочу, чтобы это было в реальности.
Еще есть театр горожан, где на сцене играют обычные люди. Этот театр мне видится, как прекрасное будущее, когда люди будут делать театр друг для друга. В посттрудовом мире чем мы будем заниматься? Театром горожан!
В центре Мейерхольда есть несколько инклюзивных коллективов, один из них называется «Круг» — это компания, которая работает театральными средствами с людьми с ментальной инвалидностью. Они работают в технике контактной импровизации. И это абсолютно магнетические действия: ты видишь, как на сцене люди совместно превращаются в одно большое социальное тело и поддерживают друг друга. И ты думаешь: как я хочу, чтобы это было в реальности.
Еще есть театр горожан, где на сцене играют обычные люди. Этот театр мне видится, как прекрасное будущее, когда люди будут делать театр друг для друга. В посттрудовом мире чем мы будем заниматься? Театром горожан!
